Беседа с Наумом Клейманом.
До недавнего времени помимо Сан-Франциско существовало только одно место, где можно было со вкусом подискутировать о кино: Москва. Одной из основных причин тому было само здание, в котором находился Музей кино.

Ценители киноискусства приходили сюда, чтобы встретиться, обменяться мнениями, поучаствовать в дискуссиях. И, конечно, чтобы оставаться в курсе новинок мирового кинематографа: большинство западных фильмов было в Советском Союзе запрещено, и, как следствие, незнакомо советскому зрителю.

Перестройка и гласность - эпоха Просвещения

Первое время после распада СССР Музей кино работал преимущественно с посольствами: сотрудники посольств звонили и предлагали фильмы. "Со всех сторон сыпались предложения. Не хватало места и времени, чтобы показать всё". Спрос со стороны публики, желание наверстать упущенное тоже были чрезвычайно велики: чешские фильмы в Советском Союзе перестали выпускать на экран в 1968-ом году, многие польские фильмы были под запретом. Немецких фильмов тоже почти не показывали: "...если и показывали, то только фильмы 30-х годов. Фассбиндер, Херцог, Вендерс — всё это было неизвестно!"
За вечерним кинопоказом всегда следовала дискуссия, в которой участвовали люди совершенно разные по возрасту и социальному положению: философы, студенты, кинематографисты и многие другие.
По результатам опроса почти 6000 посетителей приходили в Музей кино чаще пяти раз в месяц: своего рода костяк. Постоянные посетители приводили новых людей, активно участвовали в дискуссиях, знали контекст и могли сравнивать фильмы. Один сотрудник Итальянского Института Культуры как-то раз заявил, что Москва — это единственный город мира помимо Сан-Франциско, где проводятся такие интересные, содержательные, глубокие и живые дискуссии о кино.

Не все были довольны

Мы показывали много критического: например, фильмы о Сталине. Или проект "Авторитарная власть и киноискусство", в рамках которого мы показывали и обсуждали ряд фильмов, снятых в Советском Союзе, в Германии времен Гитлера и в Италии времен Муссолини.
Музей кино также устраивал показы ряда тайваньских фильмов. Крупные кинотеатры всегда обращались в МИД, чтобы получить разрешение на показ таких фильмов, но им его, естественно, никогда не давали. Они не могли показать ни одного тайваньского фильма. Я считаю, что музей должен быть открытым и показывать всё, поэтому я никого не спрашивал, и у нас вышли на экран первые тайваньские фильмы. В то время среди наших зрителей было много китайцев, которые тоже не имели возможности увидеть эти фильмы.
В музее сформировалось гражданское общество. Однако для некоторых людей он был бельмом на глазу: Никита Михалков, председатель Союза Кинематографистов, похоже, получил негласное указание положить конец этому движению. Или же он попросту сам не выносил европейского влияния: Музей кино был слишком открыт как для Запада, так и для Дальнего Востока.
Важно было не только демонстрировать зарубежные фильмы, которые запрещала советская цензура, но и решить одну важную и сложную проблему: проблему внутренней несвободы людей, происходящей оттого, что они слишком много времени провели взаперти.

Ситуация на данный момент

Общественный интерес к музею в России пошел на спад в 2005, когда киноцентр потерял здание. Люди смирились с тем, что музея больше нет. Молодежь о нем и вовсе не знает. Поэтому сейчас идет лихорадочный поиск нового помещения.Пока мы показываем фильмы, где только можем: в кинотеатре "Пионер", в Центральном доме журналиста и Центральном доме художника; проводим выставки: например, в Третьяковской галерее. Тем не менее, нам нужно нормальное собственное здание вблизи от центра, чтобы иметь возможность самим демонстрировать фильмы в хороших залах. Нам необходимо место для хранения не только фильмов и документов, но и костюмов и техники. Сейчас нам приходится импровизировать с маленькими кондиционерами и увлажнителями воздуха.
Конечно, мы получаем поддержку со всех концов земли от людей, которые поднимают вопрос о важности Музея кино, - от Годара, Тарантино, Херцога, Вендерса и многих других.
Есть планы строительства нового здания. Тем не менее, остается самая сложная проблема: получить согласие. С этим ничего не поделаешь, и пока что ничего конкретного не происходит. В разговоре с министром культуры вскоре после его вступления в должность стало ясно: что-то должно произойти. Однако в данный момент это невозможно чисто с финансовой точки зрения: в первую очередь здание необходимо Литературному музею.
Я не могу жаловаться. Финансирования хватает на охрану фондов и зарплату сотрудников. Мы можем даже приобретать небольшие коллекции и многое получаем даром: кинотехнику, декорации и костюмы современных кинофильмов, а также частные коллекции.

Перспективы

Кинокритика в России исчезла. Сегодняшняя кинокритика, как и сегодняшняя журналистика, потеряла связь со старыми традициями. Это делает кинокритику слепой и ограниченной парой актуальных концепций. Отсутствуют историческая база и чутье. Критика должна воспитывать и предлагать, а не только критиковать. У кинокритики почти не осталось позитивных концепций для киноискусства.

Однако молодые режиссеры, наконец, почувствовали необходимость в изображении чего-то позитивного. Одной демагогии мало. Они поняли, что им нужно делать со своей страной, с молодежью, с собой и со своим талантом. Идеалы в последнее время считаются китчем, а идеалисты - пережитком советской эпохи. Разве у Пушкина, Гёте и Шиллера не было идеалов? Идеалы — это необязательно что-то советское. И только сейчас, спустя много лет, мы начинаем понимать и признавать, что гедонизм стоил нашему обществу слишком дорого.

Адрес статьи: www.goethe.de