12 марта 2014 года скончалась Вера Хитилова – одна из ключевых фигур чешской "новой волны", самая неистовая экспериментаторша среди моралистов. Если Эвальд Шорм, однокурсник по ФАМУ, стал для чехов символической "совестью нации", то Веру Хитилову можно было бы назвать ее локомотивом. Из щита интеллектуалов Хитилова превратила мораль в вечно заточенное оружие. Она обладала таким бурным темпераментом, была столь кипуче деятельна, так энергично отстаивала свою позицию, что буквально клала оппонентов на лопатки, обескураживая их массированной этической атакой.

Кино Хитиловой всегда социально заряжено, оно на острие злободневности, но вместе с тем его мораль бурно прорастает внутри, пожалуй, даже маньеристской рамки христианской аллегории. Два самых стилистически выверенных, визионерских фильма Хитиловой - "Маргаритки" и "Райских деревьев вкушаем плоды" - оба в своем роде рассказывают о грехопадении. Но если в первом случае утрата этического стержня приводит к веселой анархии, конферансу заводных кукол, то в "Райских деревьях" Хитилова переосмысляет Ветхий Завет: Эдемские кущи превращаются у нее в поле, где разворачивается борьба полов, а искушение змием в жанровых одеждах бульварного детектива, приведшее к обретению стыда, становится отправной точкой для поиска правды.

Корни такого полемичного взгляда на веру, как водится, скрыты в детстве. Равно как и ее мать, а до того – бабушка, Вера посещала католическую школу при женском монастыре (впоследствии она гордо заявляла, что "воспитывалась в монастыре"), и хотя на подобных заведениях, не без усилий классиков вроде Хичкока или Бунюэля, в мировом кино лежит печать кузницы ужасов, Хитилова вынесла оттуда совсем другую науку. Сестры играли с детьми в театр, развивали в них творческое начало – в общем, Вере там нравилось. Так в дальнейшем она и будет обращаться с верой – неохватное пространство игровой стихии натягивать на жесткий этический каркас.



До того, как Хитилова попала в легендарную режиссерскую мастерскую Отакара Вавры, откуда, если литературно закруглить, вышло пол-чешской "новой волны", она успела постранствовать: два года изучала архитектуру в Брно, подрабатывала чертежницей, лаборанткой, манекенщицей (опыт модели она использует в своем дипломном фильме "Потолок"), а также "хлопушкой" на съемках, помощником режиссера и даже актрисой, сыграв маленькую роль в фильме Мартина Фрича "Пекарь императора, император пекаря". Этим профессиональным багажом единственная женщина-режиссер авторитетно выделялась среди сокурсников, в большинстве своем казавшихся на ее фоне неоперившимися юнцами.

Однако, надо полагать, еще со студенческих времен лидерскую репутацию Хитиловой обеспечила не ее искушенность в ремесле, но особая манера контратаки в ответ на попытки властного давления. Решительно отказавшись эмигрировать в августе 1968, Хитилова, будучи отстраненной от работы, ушла в воспитание детей, начала семейный проект по строительству дома (что в контексте финального взрыва и развалин в "Маргаритках" можно расценить как бытовую форму протеста). Пыталась зарабатывать рекламой, взяв фамилию мужа – Кучерова, но неуемные эксперименты – реклама Хитиловой, например, "заикалась" - постепенно свели эту статью дохода на нет.

Хитилова не сдавалась, наоборот, перешла в открытое наступление. Ей удалось отыскать ахиллесову пяту партийных функционеров – их фрейдистскую боязнь истеричной женщины, на чем она, по собственному признанию, беззастенчиво играла. Своим запретителям Хитилова докучала везде, не стесняясь в выражениях, устраивала настоящие хепенинги, реализуя ночной кошмар чиновника – жена-скандалистка является в собрание и устраивает там одну большую головомойку. В конце концов она так энергично задурила им голову ("Я уже была известна тем, что из всего делала достояние общественности, все раздувала и превращала в скандал. Вот они и оставили меня в покое" ), что умудрилась и вернуться в профессию, и снять открыто полемичный, остросоциальный "Занос", один из лучших ее критических фильмов, по навязанному же студией сценарию.



Все, что говорилось за закрытыми дверями, Хитилова не стеснялась произносить вслух, доходя в своей эстетике порой до плакатности, до открытого китча, который, впрочем, ей часто удавалось трансформировать в прием, вписывая его в палитру смеховой культуры. И даже когда вкус изменял режиссеру, как это произошло в серии "капиталистических" гротесков, снятых после "бархатной революции" ("Наследство, или Едрёнавошьгутентаг", "Силки, силки, силочки"), Хитилова с неостывающей горячностью продолжала диагностировать болезнь и, умело копируя ее формальные признаки, язвительно передразнивала новую породу людей, утративших нравственные ориентиры.

В новое тысячелетие Вера Хитилова вошла в расцвете творческой формы, вновь обратившись к Книге Бытия в "Изгнании из рая", сняв поколенческое "В поисках Эстер", посвященное художнице Эстер Крумбаховой, единомышленнице и соавтору "Маргариток" и других знаковых фильмов, и, наконец, "Приятные минуты без гарантии", где сумела выдержать темпоритм, которым славилось кино Хитиловой в ее наиболее продуктивные годы. Разменяв девятый десяток лет, Хитилова сохранила свою сатирическую рапиру острой, и в обличении социальных язв легко могла дать фору молодым. Она успевала и преподавать в ФАМУ, одно время даже руководила кафедрой режиссуры, и проявлять гражданскую активность – несколько раз выдвигала свою кандидатуру на выборы в Сенат.

Зачастую в Вере Хитиловой видят олицетворение идей феминизма, образец умеренной эмансипации – своими провокационными высказываниями она не раз давала повод приписать себя к стану феминисток, но этот вывод не будет метким без одной большой оговорки. Вся та новаторская стилистика, которой отмечен почерк Хитиловой, с агрессивным напором сверхкороткого монтажа, коллажных орнаментов, шероховатостями искажающей оптики и подчас умышленной небрежностью ракурсов, является проводником более чем традиционных ценностей - морали, этики, норм социальной справедливости, которые, будучи залакированными классическим нарративом до полного неразличения, нуждались в режиссере с хорошим наждаком в руках.